Густая серая пыль, местами изборожденная следами прокатившихся по ней колес, сонная и увядшая муравка, окаймляющая немощеные улицы к стороне воображаемых тротуаров; седые, подгнившие и покосившиеся заборы; замкнутые
тяжелыми замками церковные двери; деревянные лавочки, брошенные хозяевами и заставленные двумя крест-накрест положенными досками; все это среди полдневного жара дремлет до такой степени заразительно, что человек, осужденный жить среди такой обстановки, и сам теряет всякую бодрость и тоже томится и дремлет.
Неточные совпадения
Пока длилась отчаянная борьба, при звуках святой песни гугенотов и святой «Марсельезы», пока костры горели и кровь лилась, этого неравенства не замечали; но наконец
тяжелое здание феодальной монархии рухнулось, долго ломали стены, отбивали
замки… еще удар — еще пролом сделан, храбрые вперед, вороты отперты — и толпа хлынула, только не та, которую ждали.
Затем, чтобы предупредить подобные покушения, он прикрыл свою дудку
тяжелой западней, запиравшейся на два громадных
замка.
Не торопясь, вышла она и заперла за собой
тяжелую дверь на висячий
замок, притворила осторожно сени и заглянула на двор.
Отворив калитку, Татьяна Власьевна еще раз благословила спавший крепким сном весь дом, а потом заперла калитку на
тяжелый висячий
замок и осторожно принялась переходить через улицу.
Но не успел он поместиться за одним из белых крашеных столиков, находящихся на платформе перед
замком, как послышался
тяжелый храп лошадей и появились три коляски, из которых высыпало довольно многочисленное общество дам и кавалеров…
Я тоже невольно засмеялся и вздохнул полной грудью, когда за мной щелкнули
замки тяжелых ворот. У ворот стояла тройка бойких сибирских лошадей. Один жандарм устроился уже в сиденье, другой, по правилам, дожидался, пока я сяду в середину. Ласковая, хотя и свежая августовская ночь приняла нас вскоре в свои владения.
Старик сам видел, как гурьбой ушли посетители через
тяжелую дверь и Дунька заперла ее на
замок.
Шаги становились слышны все яснее и яснее. Великанша не могла бы ступать так легко, чуть слышно. За время моего пребывания в
замке я успела узнать ее
тяжелую, грузную походку. Стало быть, в чувяки или войлочные туфли, мягко шаркающие сейчас по полу, не мог быть обут никто другой, кроме призрака старой княгини.
Ареста!.. Не было сомнения, что я находилась под арестом, и это несказанно угнетало меня. Теперь я поняла окончательно и бесповоротно, что мне не вырваться на свободу. Сколько меня продержат здесь? Разве весь этот
замок — не тюрьма, где мне суждено коротать годы до своего совершеннолетия — вдали от вольной жизни, в разлуке с близкими людьми? И разве они обе, тиранка-бабушка и ее безумная служанка, — не мои тюремщики? О Господи! Какие
тяжелые испытания уготовила мне судьба!
Как только разместились все,
тяжелые, железом окованные ворота усадьбы были заперты на три
замка.
Их встретил старый Антон, слуга и помощник лесничего, и повел их по целому ряду громадных высоких комнат. На каждом шагу мальчики ахали от удивления. Это был совсем особенный дом — со всевозможными башенками, затеями, витыми лесенками и громадным двухсветным залом. Он скорее походил на какой-нибудь
замок или дворец. Дети с удивлением разглядывали
тяжелую, массивную мебель, а старый Антон, благообразный и высокий старик, рассказывал им в это время своим протяжным, приятным голосом...
Это было условленное место свиданий Григория и Татьяны. Последняя как-то ухитрилась раздобыться другим ключом от
замка крайнего сарая, и каждый раз по приезде Григория из отлучки и после посещения им Григория Лукьяновича ожидала его в нем. Здесь он передавал ей полученную добычу; здесь, наедине с горячо любимой девушкой, проводил он те чудные минуты своей жизни, которыми скрашивалась его
тяжелая, душегубственная служба.
Шуази с
тяжелым чувством направился к Тынцу, покидая на произвол судьбы капитанов Виомениля и Сальяна с частью отряда. Отойдя версты две или три, он вдруг услыхал сильный ружейный огонь в Кракове, остановился и послал польского офицера на разведку. Офицер скоро вернулся и сообщил, что
замок занят Виоменилем и Сальяном. Шуази повернул назад и быстро пошел к Кракову.
Тяжелый и сильный зверь поднялся и пошел прочь за угол главной площадки
замка.
Размеры моей камеры 8 на 4; высота 4; стены внизу покрашены серой краской, верх же их, а равно потолок остаются белыми; вверху квадратное окно 1 ½ на 1 ½ с массивной железной решеткой, уже успевшей заржаветь от времени; на двери, запираемой
тяжелым и прочным
замком, издающим звонкий лязг при каждом повороте ключа, небольшое отверстие для наблюдения, а ниже его форточка, в которую подается и принимается пища.